Опираясь на своё оружие, медленно поднимаюсь на ноги, вставая в полный рост над распластанной Шульц. Её заплывшие глаза улавливают моё движение и женщина боязливо сжимается, пытаясь не потревожить переломы и раны. Хрип из её груди учащается.

«Жалко шляпу».

В голове пустота. Единственная мысль, что сейчас посетила меня, вызвала под маской улыбку, но сил смеяться не было, от слова совсем.

Поправив испорченное пальто, обвязываю его поясом, хоть как-то прикрывая жуткий шрам на груди.

Хотелось потрогать полы шляпы, но рука лишь наткнулась на пустоту.

-Точно...

В последний раз бросив взгляд на Шульц, я прислушался к приближающимся сиренам полиции, по новой оглядывая место нашей битвы.

За пару минут тихая и спокойная улочка превратилась в филиал ада. Вспаханная, будто огромным плугом, дорога, заполненная грязью. Руины домов, корпуса университета и церкви. Покорёженные машины и тела несчастных людей.

Со стороны Шульц донеся болезненный хрип. Хватаясь за грудь, женщина надрывалась от боли, наверняка сквозь сипение моля о помощи, но я не сдвинулся с места.

-Скоро прибудет полиция, врачи и пожарные. Если на то будет их воля, пусть они помогают тебе.

В последний раз взвесив монтировку в руке, я оставил её при себе, скрываясь в одном из многочисленных переулков города.

(Привет, привет. Вот и конец первой арки и по совместительству пролога. Как вам? На бусти вышла 32 глава)

Глава 24

-Сегодня в прямом эфире пройдёт награждение нового капитана полиции Нью-Йорка. Шеф полиции и мэр города совместно вручат лейтенанту Джорджу Стейси новое звание и медаль за поимки опасного преступника, терроризировавшего город на протяжении нескольких недель. А теперь к другим новостям...

Выключив радио, откидываю голову к небу, давая себе минутку перерыва. Со лба градом стекал пот, пока беспощадное солнце выдаивало меня досуха. На улице стояла безветренная погода, отчего зной только усиливался, мешая даже нормально мыслить, не то что заниматься физическим трудом, особенно с моими ранами.

Повсюду слышался щебет птиц и стрекотание насекомых. За соседским забором играли дети с собакой, радуя весёлым смехом и повизгиванием, вперемешку с лаем золотистого ретривера.

Несколько мамочек, собравшихся в гости, распивали легкие коктейли, иногда заглядывая к нам через забор, чтобы наводнить улицу новой волной слухов и сплетен.

-Вот и сдалось твоей тётке... Всё это.

Обведя перекопанный участок руками, упираясь ладонями в черенок лопаты, перевожу дыхание из-за нарастающей боли в груди и общей усталости.

-Не ворчи, просто молча копай...

Пит тоже был не в настроении. Вместо счастливых летних прогулок с Эм-Джей, где он бы воплощал свой розово-романтические мечты, он был вынужден вместе со мной копать задний двор Паркеров.

Отогнав пролетевшую мимо носа муху, морщусь от обилия ароматов.

-Эх, я же закончил школу на отлично...

-Не ты один.

-Готовлюсь поступать в Колумбийский...

-Ага.

-Спортсмен, демократ и просто красавец.

-Шон, завали уже и копай козье дерьмо, — откинув немного будущего навоза в кучу, Питер со злобной рожей встал в полный рост, с болезненным выражением лица разгибая спину, — чем меньше ты будешь болтать, тем быстрее мы сможем свалить отсюда.

-Я же спас город, какого хрена?

-Чего ты там бурчишь? Если что-то не нравится, то иди и скажи об этом дяде Бену.

-«Скажи об этом дяде Бену», — передразнив Паркера, кидаю ему на сапог кучку козьего добра, — ты не хуже меня знаешь, что меня продали в рабство твоей семье, за спокойную жизнь в одиночестве, пока родители на отдыхе.

-Тогда завали и копай.

-Меньше слов, больше дела, парни!

Отсалютовав нам банкой пива, Бен Паркер устроился поудобнее на лежаке в тенёчке, надевая стильные солнечные очки.

Чем-то всё это мне напоминало мою бурную молодость в прошлой жизни. Не хватало только нарезанных овощей в фольге на обед и чтоб радио играло песни в стиле «Играй, Гармонь».

-Я просто к чему ною, — с пыхтением, уворачиваясь от норовящих залезть в рот мух, морщусь от ударившего в нос запаха, — на кой чёрт ей вообще это сдалось, да ещё и в центре города? Вас соседи не засудят за такое?

-Не, я уже пытался пойти по этой ветке сюжета, но одноклассник дяди...

-Из Синагоги небось.

-Так вот, — проигнорировав моё уточнение, Пит ловко раскидал ещё пару комков говна, сбрасывая их в вырытую яму, — главное всё это накрыть палаткой, а как утрамбуем землёй, то вообще никто не придерётся. Навоз получится отличный и тётя Мэй сможет растить здесь всё, что захочет.

-Пиздец. И что? теперь такое будет каждый год?

-Чаще. Это не козы, а настоящий конвейер по производству...

-Ясно, не продолжай.

Вот так и проходят награждения настоящих героев. Пока Джордж Стейси ловит все лавры и собирает поцелуи от благодарных фанаток, я убираю за козами.

-Почему вообще козы?

-Ну, нормальные животные...

-Ага и кошерные ещё.

-Не без этого.

-Я надеюсь, что мой батя не продешевил, когда сдавал мою задницу в аренду, — последний рывок и вот вся куча говна аккуратно складывается в вырытой нами яме, — хочу козий сыр... И молоко, да и мясо, чего уж там.

-Ты и так постоянно у нас жрёшь, какая тебе разница.

-Тогда хочу козлёнка.

-На хрена?

Всё время разговора мы под насмехающимся взглядом дяди Бена не переставали копать, закидывая будущее удобрение землёй, травой и прочими атрибутами.

-Назову его Бафомет, буду мать шугать, за то что допустила подобный произвол.

-Смотри, чтобы тётя Мэри его на костре не сожгла.

-Ха-ха-ха!

-Мальчики, вы проголодались? Ох, какие вы у меня молодцы, почти всё сделали за сегодня, — выйдя на веранду заднего двора, Мэй Паркер принесла нам поднос с напитками и лёгкими закусками, благо хоть огурцы не нарезала, а то я бы точно словил синий экран, — спасибо большое, будьте уверены, вы не пожалеете об этом вложении.

Последняя часть предложения была адресована дяде Бену, что воспринимал всю эту идею сумасбродством жены. Как он сказал нам перед началом работ: «Довольная женщина — счастье в семье. Тем более копать всё будете вы, так что я в двойном плюсе».

В целом я даже его понимал, но злиться и ворчать от этого не перестану.

Присев в теньке, прямо на землю, медленно поедая кабачковую икру и фаршмак, поражаясь своему обеду в столь жаркий день, я размышлял о произошедшем, порой потирая свой новый шрам.

Только благодаря удаче, беспечности родителей и собственной смекалке мне удавалось в течение пары дней скрывать отметину от попадания Шульц. Чокнутая баба на всю жизнь пометила меня. И теперь от центра груди у меня расползалась настоящая паутинка из фигур Лихтенберга вперемешку с волнами от ожогов. Увидь подобное мать, то я бы простыми понуканиями не отделался. Там бы точно в ход пошли слёзы, ремень и ругань, а скорее всего бы вызвали полицию.

Так что приходилось скрывать свои геройские отметины, ежедневно напитывая место удара Ци, что сильно облегчало жизнь.

Ещё и Гвен сейчас не выпускали из дома, пока беспокойный отец не наведёт порядок на улицах города. Стейси ответил на звонок вместо моей девушки, объясняя ситуацию и почти приказным тоном требуя войти в положение.

Ну, я его не винил. Учитывая, что творилось в мегаполисе ещё пару дней назад, то опасения нового капитана полиции были мне понятны. Опять же, обидны, но понятны.

А Нью-Йорк медленно приходил в себя, словно очухиваясь от случившегося. В город ввели дополнительные силы для обеспечения безопасности. Разогнали митинги и задобрили всех оптимистичными новостями, где с каждого телеканала вещали о поимке особо опасной преступницы, что портила жизнь простым людям.

Лицо матери Германа показывали везде. То и дело какое-то шоу могло скатиться к этому обсуждению, а радио вообще не замолкало ни на миг. Анна Шульц стала знаменитостью в самом плохом смысле этого слова. Убийца, террористка, опасный представитель для общества и всего рода человеческого.